Антон Евстратов
Кризисная ситуация в мире ставит страны Центральной Азию под угрозу потери части политического и экономического суверенитета.
Пандемия коронавируса, уход американских войск из Афганистана, а также последствия изменения военно-политических реалий на Южном Кавказе предопределяют своеобразие развитие ситуации в Центральной Азии на современном этапе и в краткосрочной перспективе.
Наибольшим раздражителем военно-политической ситуации в регионе, по мнению большей части экспертного сообщества является Афганистан, откуда вскоре будут, согласно достигнутому договору, выведены американские войска. Особенно это касается Узбекистана и Таджикистана, причем, последнему уже обещана военная поддержка ОДКБ на случай осложнений на афганской границе. Ташкент, в свою очередь, равно, как и Ашхабад , не входя в ОДКБ, рассчитывают на российскую помощь в двустороннем формате взаимодействия. Узбекистан имеет в этом смысле куда более глубокий уровень сотрудничества с Москвой – уже подписана новая программа российско-узбекского стратегического взаимодействия. Также Узбекистан пользуется некоторой долей американского содействия – в частности, получив от США некоторое количество оружия их афганского контингента, ранее сокращенного.
Программа стратегического партнерства в военной области на 2021-2025 гг. была подписана 28 апреля, в ходе визита в Ташкент министра обороны России Сергея Шойгу. Документ предполагает совместную борьбу с терроризмом, а также повышение обороноспособности ВС Узбекистана и подготовку узбекских офицеров в военных ВУЗах РФ. Решение о создании совместной системы ПВО с Таджикистаном было подписано в ходе того же турне Шойгу – уже в Душанбе.
Российская сторона является главным модератором региональной безопасности и активно вмешивается в военно-политические процессы его государств. На территории Таджикистана, в частности, действует российская 201-я военная база, а другие страны принимают участие в инициированных РФ военных и военно-полицейских учениях, среди которых только на 2021 год можно назвать «Взаимодействие-2021» и «Кобальт-2021». Таджикистан также реализует программу создания общей системы ПВО с Россией, что, впрочем, не актуально для противодействия «Талибану» и, скорее, направлено на перспективу (как сдерживающий фактор в отношении США и опосредованно — КНР).
Повышает степень «проблемности» Таджикистана его недавний приграничный конфликт с Кыргызстаном, усугубленный тем, что обе страны являются членами ОДКБ. Несмотря на временное замораживание приграничного инцидента, в его ходе погибли люди – как военные, так и мирные жители, с обеих сторон, и проблема территорий окончательно не разрешилась. Разграничение между двумя ее союзниками станет важнейшей задачей ближайшего будущего для России и блока ОДКБ в целом. В этом контексте крайне важно упомянутое соглашение о создании совместных сил ПВО РФ и Таджикистана, что демонстрирует симпатии Москвы в данном конфликте. Отметим, что, учитывая отсутствие у Душанбе боевой авиации (не считая вертолетов), поставки в республику российских комплексов С-300 станет важнейшим фактором в ее гипотетическом противостоянии с Бишкеком, располагающим, пусть и устаревшими, советскими, боевыми самолетами.
Вместе с тем, все государства региона, кроме Туркменистана, входят в общую систему ПВО стран СНГ, что с одной стороны — вне сомнения, позитивный фактор общей безопасности, но с другой, учитывая противоречия некоторых стран (особенно кыргызско-таджикские), не может не вызывать вопросы на будущее.
Еще одна линия взаимодействия в рамках достижения региональной безопасности – Шанхайская организация сотрудничества, куда входят все страны ЦА, а Афганистан привлечен в качестве наблюдателя. Впрочем, эта организация, не имея собственных военных контингентов и испытывающая на себе превалирующее влияние Китая, рассматривается как структура безопасности лишь во вторую очередь – в след за ее экономическими преимуществами.
Если говорить о военно-политической обстановке в регионе, то, помимо негативных факторов афганской опасности и таджикско-кыргызского конфликта, можно отметить и позитивные – в частности, снижение градуса напряженности между Таджикистаном и Узбекистаном по вопросам пользования приграничными водными ресурсами. Ранее стороны, в свете строительства Душанбе Рогунской плотины и некоторых других объектов и недостатка воды на узбекских территориях не раз находились на грани войны, однако с приходом к власти в Узбекистане президента Мирзиеева, опасность силового разрешения противоречий значительно снизилась. В настоящее время стороны работают над достижением удовлетворяющего каждое государство порядком пользования реками.
Впрочем, в целом, водные ресурсы в Центральной Азии крайне ограничены, и являются постоянным фактором напряженности практически в каждой из стран. Таджикистан и Кыргызстан, находясь в верховьях рек (Нарын, Сырдарья, Амударья), сталкиваясь с экологическими проблемами (в частности, засухами), стремятся сохранить пресную питьевую воду у себя с помощью строительства плотин, водохранилищ и других ирригационных сооружений. Однако в этом крайне не заинтересован Узбекистан, который располагается в низовьях местных рек.
Текущий год также ознаменовался засухой, которая отразилась в большей степени на Кыргызстане, где уровень воды в крупнейшем Токтогульском водохранилище снизился почти втрое. Для восстановления уровня воды хотя бы до минимального уровня Бишкек готов был закрыть шлюзы, однако, испытывая на себе давление Узбекистана и опосредовано Казахстана. Т.к. вопрос водных ресурсов увязан с вопросом энергоснабжения, эти страны договорились поставлять в Кыргызстан электроэнергию в обмен на подержание комфортного для себя режима упомянутого водохранилища, которое питает стратегически важную для страны ГЭС.
Таким образом, ресурсный кризис проецируется и на экономику, состояние которой в регионе также оставляет желать лучшего. Прежде всего, экономические проблемы стран ЦА связаны с пандемией коронавируса, которая в значительной степени остановила, либо замедлила региональные и общемировые экономические связи. В итоге страны региона пережили замедление экономического роста, которое будет продолжаться и дальше, и лишь в конце года, возможно, наступит некоторая стабилизация с перспективой постепенного наращивания объемов производства. Пандемийный кризис ударил, как по промышленности, что затронуло относительно развитый в этом отношении Казахстан, так и сельское хозяйство, создав критическую ситуацию для Кыргызстана, Узбекистана и Таджикистана. Последние, помимо этого, испытывают серьезные социально-экономические проблемы, связанные со свертыванием экспорта в Россию рабочей силы, которая не может быть трудоустроена на Родине. Более того, введенные РФ законодательные нормы поставили вопрос о возвращении десятков тысяч уже работающих на ее территории трудовых мигрантов, которые также не могут быть аккумулированы в местах своего рождения и проживания.
Как итог – рост протестного потенциала населения, который может быть крайне критичен для такого слабого режима, как кыргызский. Вместе с тем режим Мерзиеева в Узбекистане, проводящий или, по крайней мере, декларирующий проведение социально-политических и экономических реформ, имеет достаточный кредит доверия населения, и, как следствие, запас прочности. Кроме того, власти Узбекистана по-прежнему, как и во времена предыдущего лидера Каримова, располагают мощным репрессивным аппаратом, способным подавлять народные волнения и выступления.
Столь же крепок, несмотря на социальные проблемы и экономический застой, и режим Рахмона в Таджикистане. Дополнительную силу ему придает поддержка России и ОДКБ и, в некотором смысле, афганская угроза, требующая сплочения нации и развязывающая руки властям для репрессивных мер.
Особняком стоит в этом ряду Туркменистан, так и не признавший наличие на своей территории коронавируса, однако вынужденный ввести практически идентичные остальным государствам ограничения. Туркменистан также столкнулся с проблемами возвращения трудовых мигрантов – только не из России, а из Турции и Кипра, и также, как и соседи, не способен их аккумулировать, а обнищание населения на его территории носит устрашающий характер. Вместе с тем режим Бердымухамедова выглядит достаточно прочным в силу подавления любой оппозиции и репрессий с одной стороны и низкого уровня общественно-политического развития населения – с другой.
Наиболее многогранная и сложная ситуация в регионе складывается в Казахстане – самой богатой и экономически развитой его стране. С одной стороны, в Казахстане не стоит вопрос возвращения десятков тысяч трудовых мигрантов. С другой – уровень жизни его населения также значительно снизился. Согласно ряду опросов, речь идет о 20-30%-ном падении доходов среднего гражданина. Как следствие, недовольство властью и протестный потенциал населения растет. Ситуация усугубляется некоторым отрезвлением населения от «транзита власти» от Назарбаева к Токаеву, на деле сохранившего за бывшим лидером все ключевые полномочия. Примечательно, что протестная активность в Казахстане, ранее сосредоточенная исключительно в крупных промышленных городах, затрагивает теперь и находящиеся в тяжелом экономическом положении села. Вместе с тем, Казахстан по-прежнему располагает доходами от нефти, которые могут быть пущены на успокоение народного недовольства, а кредит доверия новому президенту исчерпан не окончательно. Вместе с тем сохраняется авторитет Нурсултана Назарбаева с одной стороны и его контроль над силовыми ведомствами, позволяющий избежать критической ситуации – с другой.
Межгосударственные конфликты, угроза вторжения из Афганистана и рост протестного потенциала населения диктуют странам ЦА необходимость поддержания приемлемого уровня боеспособности вооруженных сил. Однако здесь ситуация далека от идеальной. По сути, по-настоящему боеспособные вооруженные силы имеют только региональные лидеры – Узбекистан и Казахстан. Таджикистан, как было сказано выше, не располагает боевой авиацией, а основу его танкового и артиллерийского парка составляют давно устаревшие советские образцы. Чуть лучше ситуация в Кыргызстане – у него есть несколько десятков советских МИГ-21 и самолетов иных конструкций, а танковый и артиллерийский парк численно выше, чем таджикский, однако в обеих странах техника устарела морально и находится в крайне плачевном эксплуатационном состоянии. На вооружении этих стран, к примеру, находятся танки Т-55, гаубицы Д-1 и другой ставший раритетом еще во 2 половине XX столетия инвентарь.
Туркменистан располагает более значительными вооруженными силами и приличным военным бюджетом, который на некоторых этапах даже превышал казахстанский, однако структура, выучка личного состава и уровень командования ВС страны крайне низок. Об этом, в частности, свидетельствовали поистине катастрофические результаты приграничных стычек туркменских военных с афганскими бандформированиями несколько лет назад.
Что касается армий Казахстана и Узбекистана, то по всем последним рейтингам вторая стояла выше. Однако такое положение дел имело место потому, что Ташкент располагает куда большим резервом , Нур-Султан. Также он имеет ощутимое превосходство по количеству танков и артиллерии. Однако Казахстан имеет в несколько раз больший, чем Узбекистан, военный бюджет, а на вооружении его армии стоит намного больше новейших вооружений. Это касается, как танков Т-90 и самолетов, поставленных в рамках сотрудничества по линии ОДКБ, так и систем ПВО (Казахстан располагает российскими С-300, в то время, как Узбекистан может противопоставить им лишь старые советские С-200) и беспилотников (последних на вооружении Узбекистана нет вообще), продемонстрировавших свою эффективность, к примеру, в Карабахе.
Впрочем, полномасштабные военные действия между региональными лидерами практически исключены, а конфликты между Кыргызстаном и Таджикистаном, как представляется, могут быть предупреждены Россией и ОДКБ.
Говоря об афганской угрозе, вопреки мнению упомянутого множества экспертов, мы склонны констатировать преувеличение ее опасности для Центральной Азии. Движение «Талибан» является крайне боеспособным и эффективным, прежде всего, своими партизанскими действиями. Однако последние могут быть успешны только на этнической территории сторонников движения. Вне Афганистана и, с некоторыми оговорками, прилегающих районов Пакистана, талибы никогда не демонстрировали и не стремились демонстрировать какие-либо успехи. Более того, представители движения никогда не анонсировали вторжение в соседние страны ЦА, говор лишь о сотрудничестве и диалоге с ними. В случае же возникновения военных действий, отрядам «Талибана» придется вести обычную, отнюдь не партизанскую войну, из которой любая, даже самая слабая армия Центральной Азии, снабженная отсутствующей у талибов тяжелой техникой, авиацией, вертолетами и артиллерией, легко выйдет победителем.
Во многом «афганская карта» в Центральной Азии разыгрывается стремящимися к доминированию в регионе мировыми державами – Россией, Китаем и США, причем, для Москвы опасность талибов после ухода с афганской территории американцев – реальная или мнимая, крайне выгодна с точки зрения наращивания в ЦА своего присутствия – не только военного, но и политического и, при случае, экономического. Такое положение дел может в некотором смысле исправить отрицательную динамику утраты РФ ее влияния в регионе в пользу Китая. Вместе с тем, бытовая и общекультурная синофобия в обществах государств Центральной Азии вряд ли способна окончательно покончить с русофилией и российским влиянием в этих государствах.
В несколько более перспективном положении в плане регионального влияния выступает другой игрок – Турция, которая с начала 90-х гг. XX в. активно продвигает в регионе свою культуру, воспитывает тюркскую идентичность через общественные организации, сеть турецких лицеев и другую инфраструктуру. Особенно удачно эта удается Анкаре в Кыргызстане и Туркменистане. Причем, последний привязан к РТ не только культурно, но и экономически, т.к. в Турции работает множество туркменских трудовых мигрантов. Кыргызстан же, будучи членом ОДКБ и формальным союзником Армении, буквально в последние дни обозначил свою протурецкую позицию открытием выставки, посвященной войне в Карабахе, отображающей позицию Турции и Азербайджана в данном конфликте. Вместе с тем у Турции есть проблемы с распространением влияния даже в этих странах – в туркменские рабочие из-за коронавируса просто не могут больше оставаться на турецких и северокипрских предприятиях и фермах, а Бишкек отказался от перевода турецких лицеев, контролируемых противником президента Эрдогана Фетхуллахом Гюленом в ведение турецкого правительства. Впрочем, Турция не способна подкрепить свою культурное влияние в регионе экономикой, либо военно-политическими аспектами – ее товарооборот со странами ЦА в разы меньше даже российского, не говоря о китайском, а как-либо способствовать повышению региональной безопасности она не может физически.
Таким образом, в настоящее время государства Центральной Азии столкнулись с целым рядом сложных проблем. Некоторые из них возникли стихийно и недавно (коронавирус), некоторые усугубились за последние годы. В случае с Таджикистаном и Кыргызстаном – это напряженность на границах и водно-энергетические проблемы, с Узбекистаном – демография и коллапс трудовой миграции. Туркменистан, наряду с традиционными социально-экономическими вызовами, имеет все меньше интеллектуальных ресурсов для разработки своих газовых месторождений, и может уступить контроль за ними китайской стороне. Казахстан, в свою очередь, столкнулся с ростом протестного потенциала и утрата доверия к власти. Вместе с тем регион является территорией борьбы мировых (Россия, Китай, США) и региональных (Турция) держав. В настоящее время лишь Россия и Китай способны оказать действенную помощь странам Центральной Азии в поддержании стабильности и порядка – первая политическими и военными рычагами (в т.ч. и по линии ОДКБ), второй – экономическими. Все это будет делаться ценой суверенитета региональных стран, однако в кризисный период такого сценария избежать, скорее всего, не получится.
Автор: Антон Евстратов (российский историк, публицист и журналист, проживающий в Армении, преподаватель кафедры всеобщей истории и зарубежного регионоведения Российско-Армянского университета в Ереване).
Статьи по Теме
Экспансия Турции после 44-дневной войны на Южном Кавказе
Актуализация американо-китайского противостояния ставит страны Центральной Азии между молотом и наковальней
Туркменистан: незаметная предреволюционная ситуация