Влияние американо-иранского обострения на страны Персидского залива

Авторы: Антон Евстратов и Ида Саркисян

Главной аксиомой американской политики на Ближнем Востоке является тезис о том, что без помощи Вашингтона региональные игроки не способны построить адекватного взаимодействия, и непременно ввергнут весь регион в хаос.  Еще одним с одной стороны пугающим, но с другой – опровергающим данное утверждение сценарием являлось воссоздание Ираном Персидской империи Ахеменидов на территориях, как минимум, проживания шиитов (здесь очевидно противоречия «имперской» перспективы с «пугалом» регионального хаоса).

Однако на фоне постепенного снижения прямого влияния Вашингтона на политические процессы Ближнего Востока (отказ от войны с ИРИ после атак на нефтяную инфраструктура Саудовской Аравии, заявления о выводе войск из Ирака и Сирии и др.) хаоса или иранской экспансии не последовало. Более того, начала зарождаться в подлинном смысле этого слова региональная дипломатия – равноправная и исходящая из интересов стран региона – Ирана, ОАЭ, Саудовской Аравии и др. Примечательно, что основное препятствие этому развитию поставили именно американцы, неожиданно убившие главного координатора иранской внешнеполитической активности  на Ближнем Востоке Касема Сулеймани.

По сути, убийство генерала – не что иное, как последняя и, возможно, в перспективе не очень удачная попытка спасти «Доктрину Буша-младшего», предполагающую утверждение и защиту американской гегемонии на Ближнем Востоке ради его спасения в условиях недееспособности основных союзников Вашингтона.  Однако роль США в регионе оказалась не столь ключевой, как это мыслилось американскими стратегами. Иран сейчас просто не может и мечтать о какой-то форме регионального господства в условиях мощных санкций, а военный бюджет одной только Саудовской Аравии в 5 раз больше, чем у ИРИ. При этом у Ирана нет ядерного оружия, но проверок на его территории проходит больше, чем где-либо в мире, и это – на фоне наличия военных ядерных зарядов у Израиля, к которому никаких проверок не применяется.

На этом фоне Эр-Рияд, несмотря на американские опасения, не стал создавать ядерное оружие после атак на его нефтяную инфраструктуру, и использовал возможности дипломатии – то есть имели место попытки наладить диалог между КСА и ИРИ без вмешательства и сколько-нибудь заметной роли США. Саудовская Аравия начала прямые переговоры с контролируемой Ираном йеменской «Ансар Аллах», что привело к сокращению авиаударов сил ведомой Эр-Риядом международной коалиции на 80%. Существенно сократилось количество смертей.

На сглаживание углов пошла Саудовская Аравия и с соседним Катаром – когда-то союзником, а ныне едва ли не главным противником королевства на Аравийском полуострове. На этом фоне имеет место снижение градуса антикатарского дискурса в саудовском сегменте социальных сетей. Страны даже пошли на совместное проведение некоторых спортивных мероприятий, задав, таким образом, вектор на новое сближение и преодоление имеющихся противоречий.

Имели место и непосредственные ирано-саудовские контакты уровне чиновников среднего уровня, что привело к разработке плана оттепели межу Саудовской Аравией и Ираном, основанном на кулуарном договоре о ненападении.

Не менее принципиальные перемены имели место и в отношениях между Ираном и Объединенными арабскими эмиратами. ОАЭ начали вывод своих войск их Йемена и инициировали прямые переговоры с Исламской Республикой по вопросам безопасности морских перевозок. Абу-Даби даже выделил ИРИ кредит в размере 700 миллионов долларов, что резко противоречит курсу США и лично Дональда Трампа на давление на Тегеран.

Вне сомнения, все эти взаимные шаги могли быть скорее тактическими мерами, нежели частью какого-то крупного стратегического замысла об изменении структуры ближневосточной политики. Аравийские монархии могли снижать градус напряженности с ИРИ и «Ансар Аллах» с тем, чтобы выждать паузу и лучше подготовиться к новому раунду противостояния с ними, однако сам прецедент взаимных контактов еще недавно непримиримых противников не может не расцениваться как позитивный задел на будущее.

Однако убийство Сулеймани перечеркивает эти усилия – тем более, что именно генерал в значительной мере контролировал процессы сближения Тегерана с монархиями Аравийского полуострова. Так, как заявил иракский премьер-министр Адель Абдул-Махди, командир Аль-Кудс прибыл в Ирак, чтобы попытаться разрядить напряженность с Эр-Риядом в этой стране.

В итоге Иран имеет все основания попросту прервать контакты с аравийскими партнерами на основании предположения о том, что Сулеймани был убит, в том  числе и усилиями КСА и ОАЭ. Косвенно уже имеет место подтверждение такого рода точки зрения в среде иранской политической элиты – не зря президент Роухани, говоря о возможном ответе США на убийство генерала, упомянул среди возможных целей иранских ракет и Дубай.

Таким образом, устранение командира «Аль-Кудс» может рассматриваться не иначе, как попытка заблокировать мирные инициативы региональных игроков и сбрасывания Ближнего Востока в очередную фазу дестабализаци.

Примечательно, что и на этом фоне нашлись государства, готовые остановить эту тенденцию, и предложить свое посредничество между Соединенными Штатами и Ираном для сглаживания их конфликта. Таковым стал, например, Катар, министр иностранных дел которого заявил о том, что общался с представителями ИРИ и США  по данному вопросу. То же самое попытался сделать глава МИД Омана. Однако Иран отказался от услуг обеих стран.

После ракетного удара Ирана по двум американским базам в Ираке аятолла Али Хаменеи назвал эту операцию «пощечиной», добавив, что военных действий недостаточно и коррумпированное американское присутствие в регионе должно закончиться. Стоит напомнить, что большинство военных баз Соединенных Штатов на Ближнем Востоке расположены в арабских странах. Американские войска, конечно, также присутствуют в Афганистане и Турции, но в случае с Турцией невозможно представить, чтобы Тегеран даже намеревался проводить военные операции или запускать ракеты на ее территории.

Американские военные сейчас стоят в Кувейте, Объединенных Арабских Эмиратах, Бахрейне, Катаре, Саудовской Аравии и Омане. Среди них Саудовская Аравия, ОАЭ и Бахрейн враждебны Ирану, и именно эти страны могут стать потенциальной мишенью для ответных действий Ирана в случае продолжения эскалации, либо появления непредвиденных факторов. Что касается Катара, то есть информация, что беспилотник, из которого была выпущена ракета по машине Касема Сулеймани, находился на американской базе в Катаре. Интересно, что Твиттере появились сведения о том, что американская база будет выведена из эмирата, однако позже его руководство опровергло эту информацию.

На сегодняшний день, когда Дональд Трамп заявил, что не собирается отвечать на действия Ирана,сценарий бомбардировок американских баз в странах залива маловероятен, однако даже в таком случае сложно предположить, что это побудит Белый дом вывести оттуда свой контингент. Более того, возможен обратный эффект, и будет принято решение усилить американские базы в странах Персидского залива. Тем не менее, очевидно, что Иран продолжит требовать вывода американских сил из региона.

Наиболее перспективным направлением для подрывной, антиамериканской работы в регионе является, вне сомнения, Катар – «слабое звено» среди арабских государств региона, ранее уже демонстрировавший дружеское расположение по отношению к Тегерану с одной стороны и враждебность к Саудовской Аравии – с другой.

Под новую парадигму подводятся не только политические заявления руководства страны и представителей ее СМИ, но и идеология. Если ранее базирующийся в Катаре богослов и фактический идеолог концепции «Аль-Васатыйа» Юсуф аль-Кардауи открыто клеймил и такфирил шиитов с экрана телеканала «Аль-Джазира», то сейчас официальный дискурс катарских теологов стал по отношению к шиитам в целом и Ирану в частности стал куда мягче. Более того, несмотря на то, что «Аль-Васатыйа» — суннитская религиозно-политическая концепция, катарский суннизм – это не суннизм Саудовской Аравии, где господствует идеология салафизма.

Таким образом, в Катаре есть все предпосылки для дальнейшего партнерства с Ираном – этого, очевидно, желает политическая элита страны, и все более хочет общество. ИРИ интересен для богатого, но маленького и относительно слабого в военном отношении Катара с точки зрения наличия мощных вооруженных сил. Доха, в свою очередь, может предложить Тегерану свое громадное влияние в арабском медиаполе, финансовые возможности, особенно актуальные на фоне антииранских санкций США, и механизмы обхода последних.

При этом не стоит переоценивать возможное ирано-катарское сближение – Доха остается пока союзником США, имеет на своей территории американских военных, и избавиться от их присутствия эмирату будет очень сложно.  Принципиально ситуация может измениться, лишь в том случае, если все стороны этого сложного взаимодействия принципиально будут играть на повышение.

Впрочем, Иран способен влиять и на другие страны Персидского залива – в том числе и враждебные себе. Дело в том, что в каждой из них проживают значительные шиитские меньшинства,в общем и целом лояльные Тегерану. Особенно перспективен для Исламской Республики в этом отношении Бахрейн, где шиитов – более 70%, и они – очень политически активны и пассионарны. Фактически, с 2011 года шиитское большинство этой страны находится в перманентном противостоянии с режимом Аль-Халифа – суннитским и диктаторским.

Несмотря на узаконенную и очевидную сегрегацию шиитов и минимальный допуск их в органы власти, ни США, ни страны Евросоюза, столь беспокоящиеся о демократии в Сирии, Иране или России, не спешат накладывать на Бахрейн санкции, рвать с ним союзнические договора и угрожать ему военными действиями. Иран играет на этом давно и может сыграть по-крупному в будущем. Лояльность к Бахрейну Запада объясняется достаточно просто – на его территории находится крупнейшая база американских ВМФ, и, одержи местные шииты хотя бы локальную победу, это может всерьез подорвать американские позиции во всем регионе.

Мощная шиитская община имеется и на территории Саудовской Аравии.Подвергаясь репрессиям и сегрегации гораздо более, чем в Бахрейне, саудовские шииты опасны для властей королевства тем, что они компактно проживают  в нефтеносных районах. Шиитская община Саудовской Аравии не раз проводила протестные акции, после которых следовали репрессии, включая, например, казнь местного шиитского религиозного лидера шейха аль-Нимра. Таким образом, Иран, стремясь воздействовать на Саудовскую Аравию, имеет в наличии не только пряник в виде переговоров посредством иракского правительства, но и опасный шиитский кнут.

В сочетании с уже продемонстрированными йеменскими хуситами, лояльными Тегерану, возможностей по воздействию на саудовскую нефтяную инфраструктуру, все это дает ИРИ хорошие позиции для давления на уже изрядно уставшее и от участия в сирийских делах, и от войны в Йемене, и от политического противостояния с Ираном королевство. Вне сомнения, американские войска, обещания и военные контракты могут поменять ситуацию, но, судя по последним событиям, саудовская политическая элита стала доверять Вашингтону и эксцентричному Трампу гораздо меньше.

Однако самым агрессивным по отношению к Ирану государством Персидского залива, вопреки расхожему мнению, является не Саудовская Аравия, а ОАЭ,у которых с Тегераном имеется неразрешенный территориальный конфликт из-за островов Абу Муса, Большой и Малый Тумб. После возобновления американских санкций из-за провала «ядерной сделки» Эмираты заморозили на своей территории счета иранских бизнесменов, а также свернули торговые операции с ИРИ, «объявив», вслед за США, ее своим врагом.

Не случайно и иранские официальные лица, говоря о возможной войне с Соединенными Штатами, назвали в качестве возможной цели именно Дубай. Несмотря на перспективы ИРИ по воздействию на местных шиитов, переоценивать их не стоит, и ОАЭ, скорее всего, в любом случае сохранит свою проамериканскую позицию.

Кувейт и Оман в данном контексте стоят где-то между ОАЭ и Катаром, и  ключевой роли в возможной Большой игре между Тегераном и Вашингтоном не будут. Вместе с тем нельзя забывать, о традиционных опасениях Кувейта усиления Ирака и опосредованно – его союза с Ираном. Здесь эмират может действовать по двум направлениям – либо затребовать увеличения американского присутствия на своей территории как некую военную гарантию безопасности, либо развивать отношения с Ираном параллельно Багдаду.

Многое в этом контексте будет зависеть  от лояльности и заинтересованности во втором сценарии иранской дипломатии.  Оман, в свою очередь, имея важное географическое положение, и относительно легкую доступность для силовых действий, как ИРИ, так и США, продолжит попытки самопозиционирования как посредника при непременном соблюдении нейтралитета.

Читать на английском: The impact on the Gulf countries of the exacerbation of US-Iranian tension

Вам также может понравиться: Возможные сценарии развития событий на Ближнем Востоке после убийства Касема Сулеймани