Антон Евстратов
После успеха главного на данный момент союзника Турции, Азербайджана, в 44-дневной войне в Нагорном Карабахе, и на фоне экономического кризиса на своей территории, Анкара стремится увеличить свое экономическое и политическое влияние в Центральной Азии.
Ключевым моментом здесь является форсирование взаимодействие с Китаем и повышение транзитной привлекательности Турции, что произойдет после разблокировки транспортных коридоров на Южном Кавказе. Именно этот пункт совместного заявления Путина-Алиева-Пашиняна от 9 ноября 2020 года в наибольшей степени интересует Анкару, стремящуюся облегчить работу идущего по турецкой территории «Срединного коридора», идущего из КНР и Центральной Азии, т.к. теперь она имеет возможность использовать локальный Нахичеванский транспортный коридор. Последний соединяет Турцию через Нахичевань и Азербайджан с Каспийским бассейном и далее Центральной Азией и облегчает движение товаров, а также удешевляет его, как с Востока на Запад, так и в обратном направлении.
Нахичеванский коридор сокращает протяженность пути из Азербайджана в Турцию на 340 км по сравнению с действовавшей до сих пор железной дорогой Баку-Тбилиси-Карс, и одновременно снимает с нее значительную часть нагрузки, что дает дополнительные возможности по транспортировке грузов. Очевидно, что разблокировка пути будет осуществлена с прицелом на международную торговлю, а отнюдь не только двустороннюю, азербайджано-турецкую.
Восстановление железнодорожного сообщения с Нахичеванью и Азербайджаном для Турции будет стоить не более 300 миллионов долларов, что для Анкары вполне приемлемо. Учитывая и китайский интерес к проекту Срединного коридора, можно предсказать скорую попытку введения Нахичеванской ветки в строй.
«Срединный» или «Средний» коридор является одним из трех сухопутных путей, входящих в китайскую инициативу «Один пояс, один путь», и проходит из КНР через территории государств Центральной Азии, Каспийское море, Азербайджан, Грузию и Турцию. В 2015 году по данному пути был подписан турецко-китайский меморандум, а в 2019 году Анкара получила на реализацию проекта от Пекина 1 млрд. долларов. Работать проект начал с конца 2020 года.
В данном контексте особенно важна для Турции позиция стран Центральной Азии – особенно это касается тюркоязычных Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана и Туркменистана. Именно цели сближения позиций по транспортным вопросам был подчинен визит Ташкент, Ашхабад и Бишкек министра иностранных дел Турции Мевлюта Чавушоглу 6-9 марта 2021 г. С руководством Каргызстана, Узбекистана и Туркменистана глава турецкой дипломатии обсуждал отнюдь не только экономические, инфраструктурные и транспортные вопросы (по котором стороны достигли взаимопонимания), но и возможные поставки хорошо зарекомендовавшей себя в Нагорном Карабахе турецкой военной техники в эти страны.
Более того, 23 февраля с Туркменистаном было подписано трехстороннее соглашение (Анкара-Ашхабад-Баку), предполагающее совместную эксплуатацию газового месторождения «Дружба» и намечен план дальнейшей совместной разведки углеводородов в Каспийском бассейне. Таким образом совместно выгодой в значительной степени нивелируются имевшиеся ранее азербайджано-туркменские противоречия по добыче газа на Каспии.
А всего лишь через 2 месяца после окончания военных действий в Карабахе Турция подписала новое торговое соглашение с Азербайджаном, что говорит о прямой и изначальной заинтересованности Анкары во второй карабахской войне как непременном условии разблокировки транспортных путей на Южном Кавказе и дальнейшем строительстве общетюркского торгового, экономического и транспортного пространства – вплоть до китайской границы.
Турецкие устремления были проиллюстрированы и средствами массовой информации – турецкий телеканал TRT1 карту расширения турецкого влияния к 2050 году, куда включил территории от Греции до Кыргызстана. Включены в эту карту оказались и ряд арабских стран и, что особенно опасно и резонансно – российские регионы (Астраханская область, Северный Кавказ, Кубань и Крым).
Последнее вызвало достаточно серьезный резонанс в России, хотя опасность расширения турецкого влияния на Южном Кавказе и в Центральном Азии в Москве осознавали с самого окончания войны в Нагорном Карабахе. И если на Южном Кавказе это расширение может быть пресечено, в том числе, и силовым путем (войска РФ находятся в Армении, а также в непризнанных Абхазии и Южной Осетии), то в Центральной Азии возможностей противодействия турецким планам у российской внешней политики меньше, и действовать она вынуждена собраннее и оперативнее.
Именно в данном контексте следует воспринимать переговоры министра иностранных дел России Сергея Лаврова с его туркменским коллегой Рашидом Мередовым 1 апреля текущего года. Целью Москвы в ходе данных консультаций было, очевидно, предотвращение ухода Ашхабада в фарватер турецкой внешней политики – особенно на фоне упомянутых выше соглашений последнего с Анкарой. Для Москвы подобного года договоренности страны из зоны ее стратегических интересов с государством-членом НАТО (что в случае с Туркменистаном означает еще и выход Турции в Каспийский бассейн) не могут не восприниматься болезненно.
Не устраивает Россию и возможное расширение турецко-китайского сотрудничества – опять-таки через территорию государств Центральной Азии. С одной стороны такое сотрудничество мешает реализации экономических и политических целей Москвы, а с другой – перенаправляет транзит китайских товаров с Северного пути (через российскую территорию) на Срединный (через Центральную Азию, Азербайджан и Турцию). И у РФ есть причины для беспокойства – 25 марта прошла встреча главы китайской дипломатии Ван И с руководством Турции, включая президента последней, Реджепа Тейипа Эрдогана. Россия, в свою очередь, имеет с Анкарой совместные политические интересы и задачи (прежде всего в контексте построения евразийского пространства и альтернативного Западу политического, геостратегического и метафизического полюса) и экономические проекты, главным из которых является «Турецкий поток», и радикально портить отношения с партнером не намерена, стремясь при этом ограничить и уменьшить его влияние в стратегически важных для себя регионах.
Столь же опасно расширение турецкого влияния, как в Центральной Азии, так и на Южном Кавказе, для интересов Ирана. Последний негативно воспринимает данный сценарий, опасаясь с одной стороны, быть отрезанным от Армении и Грузии сложившимся на его северных границах «тюркским поясом», а с другой не готов терпеть близ своих границ усиление страны – члена НАТО и де-факто союзника США.
При этом Тегеран не оказал никакого содействия Армении и Арцаху в их войне против Азербайджана и Турции, т.к., с одной стороны, он не является принципиальным противником восстановления контроля Баку над Нагорным Карабахом, а с другой, турецкая дипломатия заинтересовала ИРИ отказом от присоединения к антииранским санкциям США в обмен на нейтралитет. Впрочем, новые реалии Южного Кавказа и Центральной Азии для Тегерана опаснее, чем они были до 44-дневной войны, и ему придется решать новые проблемы с куда большей внимательностью и напряжением усилий.
Таким образом, можно констатировать очевидное повышение роли Турции, как в южнокавказской, так и в общеевразийской политике после 44-дневной войны в Нагорном Карабахе. Основная цель такой политики для Анкары на данный момент – тюркские государства Центральной Азии, которые на первый взгляд имеют множество выгод от указанного процесса – усиление сотрудничества с Турцией даст им и выгоды от двусторонней торговли, и доходы от китайского транзита, и инвестиции, и модернизацию инфраструктуры, и диверсифицирование экономического, политического, а в перспективе и военного влияния Пекина и Москвы. С другой стороны итоги конфликта в Карабахе дали указанным государствам пример партнерства с Турцией в лице Азербайджана – пример крайне неоднозначный. С одной стороны Анкара поддержала своего партнера и союзника в его конфликте с Арменией и Арцахом.
Однако здесь она отстаивала свои собственные геостратегические и экономические интересы – особенно актуальные на фоне экономического кризиса и сложных отношений с США. С другой – она поставила партнера и союзника в практически полную военно-политическую зависимость от себя. С самого начала войны в Нагорном Карабахе азербайджанский Генеральный штаб руководится турецким офицерством, Азербайджанская армия целиком и полностью зависит от поставок турецкого оружия и военных специалистов, а субъектность президента Ильхама Алиева снизилась настолько, что даже судьбы, собственно, Азербайджана решаются через Реджепа Тейипа Эрдогана.
Готовы ли играть подобную азербайджанской роль во взаимоотношениях с Турцией страны Центральной Азии – вопрос неоднозначный. Если экономически и политически слабые Кыргызстан и особенно Туркменистан теоретически могут с ней согласиться (хотя Кыргызстан просто не сможет реализовать данный сценарий из-за сильного российского и китайского влияния), то Узбекистан и в особенности самая богатая страна региона, Казахстан, имеют и собственные региональные и мировые интересы, и на роль турецкого вассала подходят плохо. Пантуранистские проекты Турции имеют один существенный недостаток для ее партнеров – их центр тяжести всегда приходится на Анкару, которая и претендует на руководство всем тюркским миром.
Государствам Центральной Азии, помимо влияния других мировых центров (КНР и РФ), на которых они достаточно успешно играют, имеющим и свои собственные интересы и долгосрочные, среднесрочные и краткосрочные цели, вопреки представлениям турецких стратегов, в целом отказываться от суверенитета и быть сателлитами Анкары не имеет смысла. Ни одна из стран региона не имеет требующего разрешения военного конфликта и не нуждается в защите со стороны Турции.
В свою очередь, проникновение в Центральную Азию последней настолько, насколько оно будет критически воспринято Россией и Китаем, неминуемо вызовет противодействие последних, выраженное в, прежде всего, экономических проблемах, которые ни находящимся в сложном социально-экономическом положении Кыргызстану и Туркменистану, ни стремящимся к региональному лидерству и повышению субъектности Казахстану и Узбекистану не нужны.
Автор: Антон Евстратов (российский историк, публицист и журналист, проживающий в Армении, преподаватель кафедры всеобщей истории и зарубежного регионоведения Российско-Армянского университета в Ереване).
Статьи по Теме:
Кто возглавит Армению после Карабахской катастрофы?
Актуализация американо-китайского противостояния ставит страны Центральной Азии между молотом и наковальней
Туркменистан: незаметная предреволюционная ситуация
Казахстан и Узбекистан: новые платформы США в Центральной Азии