США все еще погрязли в менталитете холодной войны, но ситуация меняется

Эндрю К. П. Люн (международный и независимый стратег по Китаю. Председатель и генеральный директор компании Andrew Leung International Consultants and Investments Limited)

На своей долгожданной личной встрече с председателем Си Цзиньпином на G20 президент США Джо Байден подтвердил, что, несмотря на активную конкуренцию, необходимо избегать взаимных конфликтов. Он указал на необходимость сотрудничества в решении ряда транснациональных проблем, включая изменение климата, облегчение долгового бремени, безопасность здравоохранения и глобальную продовольственную безопасность.

Согласно сообщениям китайской прессы, Байден удвоил ранее данные обещания о неконфронтации, включив в них «пять «нет» и «четыре «нет» намерения» — не стремиться к смене режима; не вести новую холодную войну; не объединяться против Китая; не поддерживать «независимость Тайваня»; не поддерживать «два Китая»; не стремиться к конфликту с Китаем; не отделяться от Китая; не препятствовать экономическому развитию Китая; и не сдерживать Китай.

Однако эти девять конкретных обещаний не фигурируют в соответствующих заявлениях Вашингтона. Если отбросить риторику и дипломатические тонкости, антикитайские заявления, позы и меры, скорее всего, сохранятся, подпитываемые сильным двухпартийным консенсусом о системной «китайской угрозе», поддержанным «гегемонистской коалицией» ближайших западных союзников Америки.

Я на собственном опыте убедился в этом продолжающемся антикитайском ударе, выступая в качестве спонсора на недавней международной конференции «От кризисов к кризисам: На пути к новому мировому порядку — MEDays 2022 — проходившей в Танжере, Марокко, со 2 по 5 ноября. Трое моих американских коллег по дискуссии, все старшие советники по внешней политике из разных стран, похоже, пели из одного и того же сборника антикитайских гимнов.

Однако эти девять конкретных обещаний не фигурируют в соответствующей вашингтонской сводке. Если отбросить риторику и дипломатические тонкости, антикитайские заявления, позы и меры, вероятно, сохранятся, подпитываемые сильным двухпартийным консенсусом о системной «китайской угрозе», поддержанным «гегемонистской коалицией» ближайших западных союзников Америки.

Я на собственном опыте убедился в этом продолжающемся антикитайском ударе, выступая в качестве спонсора на недавней международной конференции «От кризисов к кризисам: На пути к новому мировому порядку — MEDays 2022 — проходившей в Танжере, Марокко, со 2 по 5 ноября. Трое моих американских коллег по дискуссии, все старшие советники по внешней политике из разных стран, похоже, пели один и тот же гимн против Китая.

Я признал, что между США и Китаем существуют существенные разногласия и проблемы. Но строительство моста с помощью многостороннего диалога было бы более продуктивным, чем возведение заборов и барьеров.

То, как Китай реагирует на то, что президент Си называет мировым «перекрестком» на фоне «судьбоносных изменений, невиданных в течение столетия», отражено в его выступлениях на 17-м саммите G20 на Бали (15-16 ноября) и на саммите руководителей АТЭС в Бангкоке (17 ноября), а также в речи премьера Госсовета КНР Ли Кэцяна на 25-м саммите Китай-АСЕАН в Пномпене (11 ноября).

Си изложил четкое видение «Азиатско-Тихоокеанского сообщества с общим будущим».  Регион не является «ничьим задним двором» и не должен стать «ареной соперничества больших держав». Он должен принять «открытость и инклюзивность», руководствуясь «разнообразием и недискриминацией», обеспечивая «беспроигрышное сотрудничество» и «региональную экономическую интеграцию» без каких-либо нарушений или демонтажа цепочки поставок.

Отвергая «менталитет холодной войны» и «блоковую конфронтацию», Си выдвигает идею «общей, всеобъемлющей, совместной и устойчивой безопасности» в рамках «Глобальной инициативы безопасности», основанной на Уставе ООН.

В частности, Си предлагает создать «зону свободной торговли в Азиатско-Тихоокеанском регионе», включая реформу Всемирной торговой организации, лучшее согласование между RCEP, Всеобъемлющим и прогрессивным соглашением о Транстихоокеанском партнерстве (CPTPP) и Соглашением о партнерстве в области цифровой экономики.

Что касается мира в целом, Си подчеркивает, что «проведение идеологических линий или продвижение групповой политики и блоковой конфронтации только разделит мир и будет препятствовать глобальному развитию и человеческому прогрессу». Он поддерживает «Глобальную инициативу развития», в рамках которой более 60 стран присоединились к Группе друзей GDI.

Китай учредил «Фонд глобального развития и сотрудничества Юг-Юг» и увеличит финансирование «Фонда мира и развития Китай-ООН» в целях реализации Повестки дня ООН в области устойчивого развития на период до 2030 года.

Си упоминает о том, что Китай представил 15 проектов в «Программу действий G20 по активному и инклюзивному восстановлению», работая с членами G20 над их реализацией.

Выступая против политизации вопросов продовольствия и энергетики, президент указывает на совместную китайскую «Инициативу международного сотрудничества по устойчивым и стабильным промышленным цепочкам и цепочкам поставок», «Глобальное партнерство по сотрудничеству в области чистой энергии» и «Инициативу международного сотрудничества по глобальной продовольственной безопасности в G20».

Очевидно, что под руководством президента Си Китай стремится взять на себя гораздо большую роль, чтобы помочь построить лучший мир в «сообществе общей судьбы», связанном такими глобальными проблемами, как изменение климата, пандемии, продовольственная и водная безопасность, терроризм и узкие места в развитии. Это следует приветствовать.

Главный вопрос заключается в том, смогут ли США, как ведущая мировая сверхдержава, выйти за рамки «американской исключительности» и мышления, основанного на принципе «выигрыш-проигрыш».

На протяжении десятилетий КПК постоянно неправильно понималась, неверно оценивалась и искажалась, а то и вовсе демонизировалась Западом, включая некоторых наиболее уважаемых авторов, широкие газеты, аналитические центры, журналы и другие СМИ.

Так называемая «китайская угроза» достигает крещендо, изображая соперничество между США и Китаем как соревнование «жизнь или смерть» между «демократией и автократией». Это можно увидеть в таких книгах, как «Столетний марафон — секретная стратегия Китая по замене Америки в качестве великой мировой сверхдержавы» (2015), «Возвращение соперничества великих держав» (2020) и «Опасная зона — грядущий конфликт с Китаем» (2022). По данным вашингтонского исследовательского центра PEW Research Center, неблагоприятное отношение к Китаю во многих странах достигло исторического максимума.

Если отбросить риторику, заверения Байдена на трехчасовой встрече с Си на Бали были сосредоточены скорее на перилах, чем на голубом небе. Предстоящие в 2024 году президентские выборы в США и выборы лидера Тайваня также могут привести к политизации вопросов, способных нарушить яблочный ящик, хотя и не обязательно к войне. Поэтому я не слишком оптимистичен в отношении долгосрочного прорыва в отношениях между США и Китаем.

Однако, согласно расчетам ОЭСР, к 2030 году на развивающиеся страны будет приходиться почти 60 процентов мирового ВВП по паритету покупательной способности. Все большее число стран становятся достаточно уверенными в себе, чтобы отстаивать свои национальные интересы, индивидуально или коллективно, вопреки тактике силового давления гегемонии. Недавний отказ ОПЕК расширять добычу нефти по требованию США является тому примером. Больше шансов на то, что Китай станет крупнейшим торговым партнером и будет приветствовать более инклюзивный мировой порядок, не построенный на идеологических линиях, как это проповедует Си.

По мере отступления пандемии и возобновления работы экономики на полную мощность, Китай, вероятно, будет на пути к тому, чтобы стать крупнейшей в мире экономикой в номинальном выражении, возможно, к началу 2030-х годов, и сильной, более развитой социалистической экономикой к 2035 году, как и планировалось, благодаря росту производительности (несмотря на ухудшение демографической ситуации) за счет робототехники и оцифрованной экономики, технологическим инновациям, высокоскоростному железнодорожному сообщению, сверхскоростной урбанизации и быстрому увеличению среднего класса примерно на 800 миллионов человек к 2035 году.

Если Китаю удастся разбить обвинения Запада в «нарушениях» в области торговли, интеллектуальной собственности и прав человека, то паноптикум конкретных идей, инициатив и предложений Си по созданию глобального сообщества общей судьбы, вероятно, получит более быструю тягу и импульс, возвращая Китаю его законное место под солнцем, поскольку «китайская мечта» о национальном возрождении в конечном итоге будет реализована.

Эндрю К. П. Люн — международный и независимый стратег по Китаю; ранее он был генеральным директором социального обеспечения и официальным главным представителем Гонконга в Великобритании, Восточной Европе, России, Норвегии и Швейцарии.

 (Мнения, выраженные в этой статье, принадлежат только автору и не обязательно отражают точку зрения World Geostrategic Insights).

Ссылки на оригинал статьи опубликованы в World Geostrategic Insights и CHINADAILY.