Aвтор статьи: Антон Евстратов

    Если ранее влияние Китая в Центральной Азии ограничивалось в основном экономической плоскостью, и практически никогда не переходило в военную, где доминировала Россия, то в последнее время ситуация стремительно меняется.

    Активно развивая сеть трасс, железных дорог, нефте- и газопроводов, а также линий связи в рамках инициативы «Один пояс – один путь» Китай, все более нуждается в защите возведенной им на данный момент и запланированной на будущее инфраструктуры. Ведь только за последние 2 года в Центральной Азии при прямом финансировании КНР появилось 26 новых транспортных маршрута, общая протяженность которых уже практически приблизилась к длине экватора. Из последних таких проектов, например, автотранспортный коридор Термез-Душанбе-Кашгар, который соединит территории Узбекистана, Таджикистана и Китая. 

    Эта проблема видится в Пекине еще актуальнее в свете перманентно давлеющей над регионом афганской опасностью – ведь сразу 3 государства Центральной Азии, Туркменистан, Таджикистан и Узбекистан граничат с Афганистаном, где до политической и военной стабильности еще крайне далеко.

    В этой связи неудивительно, что первые сугубо военные мероприятия КНР в регионе начались именно с афганской границы. Речь идет о строительстве КПП на границе Таджикистана и Афганистана с 2016 года. В настоящее время на таджикской территории близ Ваханского коридора находятся сотни китайских военных, действует китайский учебный центр по подготовке местного персонала.

    Затем последовало неофициальное четырехстороннее соглашение, подписанное Китаем с Таджикистаном, Афганистаном и Пакистаном, об укреплении безопасности и принятии мер по борьбе с терроризмом. Примечательным моментом здесь является то, что с афганской стороны в соглашении участвовали представители движения «Талибан», уже несколько лет старательно налаживающие контакт с китайцами  —  в противовес американцам и спонсирующим салафитские группировки региона, в частности, «Исламское государство», монархиям Персидского залива.

    В этом контексте были заключены и некоторые вполне официальные соглашения. Так, в апреле 2019 года Пекин подписал договор об обеспечении безопасности и правопорядка с Таджикистаном, а также план оборонного сотрудничества с Узбекистаном.

    Своеобразной «вишенкой на торте» здесь могут выступать недавние таджикско-китайские военные учения на границе двух стран в районе Синьцзян-Уйгурского автономного округа КНР.

    Все больше экспертов говорят о возможном появлении в Центральной Азии китайской военной базы – наряду с теми, что уже существуют в Джибути и Камбодже. Подтверждает эти предположения и новая оборонная стратегия КНР, изложенная в так называемой «Белой книге».

    В данном документе, среди прочего, подчеркивается и обязательство КНР и ее Народно-освободительной армии (НОАК) защищать граждан Китая не только на его территории, но и за рубежом.

    В итоге Китай вступает в очевидное противоречие с Российской Федерацией, еще недавно безраздельно господствующей в военно-политической сфере региона. И, несмотря на явно негативное отношение Москвы к происходящему, оно – легко объяснимо. Китайская экономика крупнее российской в 8 раз, и, несмотря на наличие более прогрессивных и современных вооруженных сил, Российской Федерации все труднее обеспечивать и военно-политический паритет с Пекином в Центральной Азии.

    Вне сомнения, кардинальной перекройки региональных реалий в ближайшие годы не произойдет – особенно учитывая тот факт, что Китай и Россия на данный момент единым фронтом выступают против американской экспансии. Однако американский контингент в Афганистане – не вечен, а их деятельность в других государствах Центральной Азии демонстрирует явную тенденцию к сокращению. Это вполне официально озвучивается и президентом США Дональдом Трампом, еще несколько лет назад выразившим намерение уйти из ряда регионов, и медленно, но уверенно проводящим соответствующую политическую линию.  И после ухода американцев из Афганистана потребуется создание новой региональной архитектуры безопасности, в которой каждая из имеющихся сторон – и Пекин, и Москва, будет стремиться занять доминирующую роль.

    Надо отметить, что ни одна из них не способна доминировать единолично – в качестве единственной супердержавы или полюса притяжения. России для этого не хватает экономической мощи – особенно это актуально на фоне западных санкций против нее, не дающих возможности не только наращивать свое присутствие в регионе ЦА, но и вынудивших РФ свернуть там ряд инициатив (например, энергетические проекты в Кыргызстане). Китай, в свою очередь,  в отличие от РФ, не имеет опыта борьбы в данном регионе, его влияние в обществах центральноазиатских стран недостаточны, а вооруженные силы, пока не догнали по боеспособности российские. При этом КНР способна снивелировать некоторые из этих проблем финансовой составляющей.

    Данные реалии диктуют необходимость сотрудничества между Москвой и Пекином, причем, даже не двустороннего, а с привлечением других региональных игроков. С соответствующей инициативой выступил, например, российский спецпредставитель по Ближнему Востоку и Африке Михаил Богданов, который предложил концепцию коллективной безопасности, в которой Россия будет играть ведущую роль в сфере обороны, а присоединиться к конструкции смогут все заинтересованные региональные игроки. При этом концепция содержит в себе неприятие участия в ней внерегиональных сил. Таким образом, место там будет Китаю, государствам Центральной Азии, Индии, Пакистану и Ирану.

    Однако роли одного из российских партнеров, Китаю, второй экономике мира, вне сомнения, мало. Именно в этом контексте, а отнюдь не только в прикладном, стоит рассматривать стремление Пекина к военным акциям в Центральной Азии и частичную замену своей «мягкой» силы на жесткую. Но традиционный вектор «мягкого» проникновения также отнюдь не сворачивается – ведь его успехи очевидны. Сейчас только в китайских ВУЗах обучается более 13 тысяч студентов из Казахстана, 11 тысяч из Кыргызстана, 5 тысяч из Узбекистана и несколько сотен из Таджикистана. На их территории действуют Институты конфуция и другая учебная и коммерческая инфраструктура Китая.

    Отмеченные тенденции, пожалуй, в большей степени, чем к другим странам региона, относятся к Казахстану, как к наиболее стабильному его государству. И это неудивительно, ведь именно в Казахстан вложено больше всего китайских средств – около 50 миллиардов долларов. Еще столько же было выделено республике в качестве кредитов. Очевидно, что именно Казахстан является становым хребтом экономического проникновения КНР в ЦА, а, учитывая смену экономического вектора на военный, – и его военной активности. В отличие от Таджикистана, республика является частью ОДКБ, и Пекин не имеет возможность впрямую размещать на ее территории войска, планировать базы и другие элементы военной инфраструктуры без ведома России, однако, очевидно, что, если Таджикистан и Узбекистан станут периферийной зоной, в которой такая инфраструктура появится первой, то Казахстан – наиболее желанной и, возможно, последней целью китайских стратегов.

    На данный момент страна эксплуатируется КНР в той мере, в которой это возможно – в экономической плоскости, однако и здесь имеет место своеобразная конкуренция с Россией , в которую Пекин не против втянуть и казахстанскую сторону. В частности, еще в 2013 году знаменитая инициатива Си Цзиньпина была представлена не в Москве, а именно в Астане. Вслед за этим последовали инвестиции в пути сообщения Центральной Азии, взамен российских. Между тем, китайские вложения могли бы превратить именно РФ в мощнейший в мире транспортный узел.

    Таким образом, КНР именно посредством Казахстана отодвигает Москву на второй план в экономической плоскости. Представляется, что, если подобное удастся в военной сфере, это будет окончательной и всеобъемлющей победой Китая в регионе Евразии. Вне сомнения, этот сценарий актуален для долгосрочной перспективы, на данный момент, при наличии в Афганистане американских войск, российском военно-техническом превосходстве над КНР и сохраняющейся нужде сторон друг в друге, он не реализуем, однако, в случае, если они не желают его итоговой реализации, как РФ, так и странам Центральной Азии необходимо иметь его в виду, как во взаимодействии между собой, так и в выстраивании отношений с Китаем.

    Читать на английском: China in Central Asia: Replacing soft power with hard power

    Share.