Джанкарло Элиа Валори
Помните ли вы так называемые «арабские весны»? Начиная с января 2011 года, в Северной Африке царит путаница, связанная с гетеро-гениальными потрясениями, которые Соединенные Штаты Америки, Великобритания и Франция обманным путем назвали «революциями».
Напротив, как мы хорошо видели, система управления в Северной Африке осталась неизменной, и, более того, в Ливии баланс Каддафи сменился трайбализмом Саркози, с благословения Вашингтона, Парижа и Лондона. За ним последовала Италия, которой угрожали бомбардировки объектов ENI «союзниками» ЕС: возможный дружественный огонь с подписью Парижа и Лондона (в то время еще не пахло Brexit).
Прочтем «западные» ключи к явлениям, взбудоражившим южную средиземноморскую дугу, с попыткой выдать смуту за факторы, привлекающие к восстанию массы мусульман. По мнению некоторых вброшенных- copy-and-paste — изданий, бунтовщики жаждали многопартийных либерально-демократических форм правления, при которых боги капитализма, которым мы поклоняемся каждый день, будут торжествовать и там.
Они использовали абсурдную лексику для описания контекста — революция, контрреволюция, источники, агора, султанские диктатуры, новые «89-е», секуляризм, выход из средневековья, вступление в современность, технологии как прогрессивизм (забывая о DĀ’IŠ и Аль-Каиде) и т. д. — массам, которые не имели и не имеют ничего общего с Западом, кроме колонизации и грабежа, а сегодня имеют общие только смартфоны и Интернет.
Целью «арабских весен» было, прежде всего, уничтожение сирийского и светского правительства Башшара Али аль-Асада, союзника Ирана и плацдарма Шелкового пути. После попыток, продолжающихся тринадцать лет, Асад пал 8 декабря 2024 года, в этом последнем отголоске злополучной «арабской весны», оставив Израиль в глубокой тревоге за Голанские высоты.
Голанские высоты представляют собой оплот обороны на севере, и, как говорит профессор Аарон Брегман, ни « Проклятая победа. История Израиля и оккупированных территорий « (Einaudi, Turin, 2017): уже добрых пятьдесят лет на Голанских высотах не раздавалось ни единого выстрела. Такой модус вивенди был возможен со светским Асадом, и уж точно не с нынешним сирийским правительством, состоящим из джихадистов и салафитов.
Пойдем по порядку. Внешняя политика Турции на Ближнем Востоке с 2013 года, как с точки зрения степени активности Анкары, так и с точки зрения изменения направления, варьировалась от политики, широко использующей инструменты «мягкой силы», до политики, которая в большей степени полагается на инструменты «жесткой силы».
Так называемые «арабские весны» и внутри турецкие тенденции с 2013 года привели Эрдогана к созданию уникального в истории Турции синтеза. От республиканской внешней политики он взял национализм, милитаризацию и подозрительность по отношению к остальному миру, а от османского прошлого — религиозное измерение, элемент экспансии и ревизионизм.
Поскольку это синтез, то иногда преобладает одно измерение, а иногда другое, в зависимости от темы и периода.
Хотя опасность для Израиля очевидна, если исламское измерение будет более заметным в турецкой внешней политике, следует также отметить, что националистически-независимая линия во внешней политике Турции таит в себе опасность, поскольку она приводит к конфликту с некоторыми союзниками Израиля. Кроме того, националистически-независимая линия побуждает Турцию становиться все более самодостаточной и самостоятельно производить передовые системы вооружений, которые, даже если они не представляют прямой и непосредственной угрозы для Армии обороны Израиля, могут попасть к враждебным Израилю элементам.
От республиканской внешней политики она взяла национализм, милитаризацию и подозрительность к остальному миру, а от османского прошлого — религиозное измерение, элемент экспансии и ревизионизма. Поскольку это синтез, то иногда преобладает одно измерение, а иногда другое, в зависимости от темы и периода.
Турция создала на севере Сирии образование, контролируемое исключительно Анкарой, и Эрдоган не предполагал, что у него будет возможность продолжить движение к Дамаску через сирийские оппозиционные организации. Анкара не упустила возможности, когда Россия, занятая в Украине, и Иран, находящийся в конфликте с Израилем, на время ушли со сцены. В результате суннитская Турция заменила христианскую Россию и шиитский Иран в качестве защитника Сирии.
Сложившееся на Ближнем Востоке, начиная с администраций Обамы I и II, а затем и при Трампе I, представление о том, что Соединенные Штаты Америки стремятся сократить свое участие в делах региона, создало вакуум, который подтолкнул страны региона, и особенно Анкару, к самостоятельным действиям. Короче говоря, последствия арабских «весен» вылились в антиизраильские действия под руководством Турции.
Кроме того, понимание в Анкаре изменений, произошедших в структуре международной системы, — от однополярной, в которой преобладало американское господство, к многополярной, в которой факторы, на которых они основаны, могут и должны быть диверсифицированы, — заставляет Турцию предпринимать все больше действий, выходящих за рамки того, что можно было бы ожидать от лояльного члена НАТО. Турция реализует двойную форму: исламистская, но с тенденцией к вступлению в Европейский союз.
Один из терминов, который часто встречается в описании внешней политики Турции, — «неоосманизм». Многие комментаторы, как в СМИ, так и в исследовательском мире, любят называть Эрдогана «султаном» и называют его политику нео османской.
Термин «неоосманизм» появился не благодаря Эрдогану, а был впервые широко использован для описания изменений, внесенных президентом Турции Тургутом Озалом в турецкую политику в 1980-х годах. Оно стало обозначать революционные изменения по сравнению с республиканской политикой Турции времен Ататюрка, которая выступала за сохранение статус-кво, и относится к растущей активности Турции в регионе и вхождению пантюркистских и исламских элементов в политический нарратив.
Сегодня выражение «неоосманизм» в международном общественном мнении часто употребляется враждебными Турции элементами, которые используют его для обозначения турецких экспансионистских намерений или для осуждения мер, не соответствующих интересам Запада, частью которого Турция стремится стать. В крайних случаях этот термин используется для обвинения Эрдогана в желании создать территорию под турецким контролем или влиянием по образцу старой Османской империи или даже «восстановить Османскую империю».
Османское прошлое занимает все больше места в турецком обществе в целом и особенно в высказываниях Эрдогана, который использует его для оправдания некоторых своих действий, в том числе во внешней политике.
Однако можно утверждать, что турецкая внешняя политика является неоосманской в смысле активизма и повышенной турецкой активности, и также невозможно отрицать османскую тень, присутствующую в некоторых турецких шагах на международной арене.
Хотя турецкое руководство избегает использовать выражение «неоосманизм», особенно для определения собственной политики, османское прошлое занимает все больше места в турецком обществе в целом и особенно в высказываниях Эрдогана, который использует его для оправдания некоторых своих действий, в том числе и во внешней политике. Например, в октябре 2020 года турецкий президент обосновал свою позицию в отношении Иерусалима следующими словами: «В этом городе, который мы оставили в слезах во время Первой мировой войны, до сих пор видны остатки османского сопротивления. Поэтому Иерусалим — это наш город, это наш город».
Также можно отметить важность территорий, принадлежавших Османской империи, в международных усилиях Турции в Сирии, Ираке, Ливии, восточном Средиземноморье и, в некоторой степени, на Балканах. Ностальгия по Османской империи также играет важную роль в политике «мягкой силы» Турции, о чем свидетельствует большой успех турецких «исторических» телесериалов на Ближнем Востоке, в мусульманском мире и даже на Балканах.
Например, турецкие операции в северной Сирии и северном Ираке происходят на территориях, которые Турецкое национальное движение определяло как турецкие земли, пока Ататюрк не согласился от них отказаться. Для многих сторонников Эрдогана ввод турецких войск в эти районы является достижением, компенсирующим эту уступку. Аналогичным образом, проблемы, связанные с делимитацией морских границ в восточном Средиземноморье, вытекают из некоторых положений Лозаннского договора (24 июля 1923 года), подписанного Ататюрком после Войны за независимость Турции. И в этой области Эрдоган может представить себя на шаг впереди своего знаменитого предшественника. Во многих случаях историческое видение турецкого президента заключается в том, чтобы сравнить себя со светским Ататюрком, что льстит ему больше, чем быть «новым султаном».
В заключение я хотел бы еще раз подтвердить и повторить, что, по моему мнению, «арабские весны» были западным подарком турецкому неоосманизму, чтобы сдержать стремление Анкары к ЕС. Не нужно быть гением, чтобы понять, что впоследствии это обернется антиизраильскими маневрами.
Автор: Джанкарло Элиа Валори — почетный профессор Пекинского университета, почетный член Академии наук Французского института.
Джанкарло Элиа Валори занимает профессорские должности в таких известных университетах, как Университет Иешива в Нью-Йорке, Еврейский университет в Иерусалиме и Пекинский университет в Китае. Он удостоен множества высших наград, среди которых Кавалер Гран Кроче и Кавалер Лаворо аль Мерито Итальянской Республики, Кавалер Ордена Легиона Оноре Французской Республики, Посол доброй воли ЮНЕСКО и Почетный член Академии наук Института Франции.
(Мнения, выраженные в этой статье, принадлежат автору и не обязательно отражают точку зрения World Geostrategic Insights).