Центральная Азия: рост зависимости от Китая и угроза социальных потрясений

Aвтор: Антон Евстратов

Пандемия Covid-19 оказалась чувствительным негативным фактором для экономик стран Центральной Азии, однако ее политические последствия – неоднозначны.

Наиболее опасные последствия ограничения, связанные с коронавирусом, вызвали в развивающихся странах. Данный тезис актуален для региона Центральной Азии, все государства которого однозначно попадают в данную категорию. Спад экономической активности во всем мире имел место и в ЦА, выразившись в понижении цен на ресурсы (особенно углеводороды), удорожании кредитов, оттоке капиталов и других факторах. Ограничительные меры отнюдь не способствуют притоку иностранных инвестиций, являющихся для ряда стран региона (например, Кыргызстана, Узбекистана и Таджикистана), едва ли не единственным серьезным источником поступления иностранной валюты.

Впрочем, касается это и, казалось бы, более состоятельный и независимый по причине наличия нефти Казахстан. Дело в том, что он также зависит от инвестиций именно в нефтегазовую сферу. Так, большая часть иностранных инвестиционных поступлений прошлого года (около 26 миллиардов долларов) пришлась именно на сферу добычи углеводородов.  Она, в свою очередь, также испытывает серьезный спад по причине снижения цен на данную продукцию по объективным (снижение экономической активности) и субъективным (российско-саудовское противостояние, последствия которого до сих пор имеют место в виде низких цен на нефть).

Что касается более «бедных» государств, то они косвенно понесут убытки из-за экономического спада в более развитых странах – в основном в России, Казахстане и Турции. Именно туда направляется большая часть трудовых мигрантов из Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана и Туркменистана. Карантинные меры делают иностранную рабочую силу не актуальной в настоящий момент, трудовые мигранты не получают денег и, соответственно, не имеют возможности посылать их на Родину, ставя под вопрос материальное обеспечение своих семей. На данный момент известно, что объем денежных переводов из России в Таджикистан уже снизился на 50%, а специалисты прогнозируют схожие показатели и для других стран – на протяжении всего текущего года.

Однако настоящие проблемы начнутся, если кризис в РФ и Казахстане затянется – тогда миллионам трудовых мигрантов, которые не смогут найти новой работы, придется вернуться домой. И без того находящаяся в кризисе экономика стран Центральной Азии просто не сможет аккумулировать эти  миллионы людей, что неминуемо трансформируется в угрозу социального взрыва.

Единственной страной региона, способной хотя бы какое-то время переживать свалившиеся на весь мир трудности, является Казахстан, имеющий на такой случай Национальный фонд. Из последнего уже было выделено 10 миллиардов долларов на поддержку экономики, а также наиболее уязвимые слои населения. Другие государства такого фонда не имеют, и будут вынуждены изыскивать средства за границей. Впрочем, и для Казахстана национальный фонд панацеей отнюдь не является – с одной стороны его может банально не хватить, с другой, правительство республики может попросту не согласиться использовать его до конца, считая, что по-настоящему трудные времена еще впереди.

Лишившись значительной части инвестиций  и других упомянутых денежных поступлений, государства региона вынуждены будут рассчитывать в основном на займы. Здесь одним из источников станут международные финансовые структуры – МВФ, Азиатский банк развития и т.д. Другим – Китайская народная республика. Третьим и самым незначительным – США и ЕС. И здесь роль Китая для всей Центральной Азии должна неизмеримо возрасти, ведь именно он имеет возможность давать больше кредитов, больше вкладывать в экономики местных государств. С одной стороны тому поспособствует более быстрый выход КНР из пандемического кризиса, с другой – стратегическая важность Центральной Азии для Пекина.

Более того, центральноазиатские государства будут вынуждены просить у Китая все больше средств, будучи иногда не в силах обслуживать уже имеющиеся кредиты. К настоящему моменту Пекин уже получил просьбы об отсрочке выплат по процентам от Таджикистана (который должен КНР 1,1 миллиарда долларов) и Кыргызстана (долг – 1,8 миллиарда).  Более того, Китай на данный момент весьма активен в оказании странам Центральной Азии гуманитарной помощи борьбе с коронавирусом – в основном это касается Казахстана, Узбекистана и Кыргызстана.

Таким образом, КНР с одной стороны усиливает свое экономическое влияние в упомянутых государствах, а с другой – серьезно повышает свой имидж в их обществах. Итогом может стать еще большая зависимость конкретных стран и региона в целом от Поднебесной – на данный момент лишь экономическая и условно политическая, но, по прошествии некоторого времени в эту зависимость могут попасть и другие сферы – в том числе и военная, контуры чего прослеживаются, например, в Таджикистане.

Возможности международных финансовых институтов, по сравнению с китайскими, сравнительно невелики. Общий кредит в рамках помощи в борьбе с COVID от МВФ Кыргызстану составляет 242 миллиона долларов, Таджикистану – 189 миллионов долларов. Что касается АБР, то он выделяет 1 миллиард долларов Узбекистану. Активен в регионе и Всемирный банк, который отчислил Узбекистану 200 миллионов долларов , а Таджикистану – 11,3 миллиона. Все эти платежи поддерживают  некоторое влияние США и Запада в целом в Центральной Азии, однако, несомненно, не могут соперничать с китайскими и не способны развернуть экономики и политические линии региональных государств в сторону, противоположную Пекину.

Самым слабым звеном в ряду внешних игроков, влияющих на центральноазиатский регион, является Россия, и без того на фоне западных санкций испытывавшая финансовые затруднения, а теперь еще и понесшая огромные экономические потери от последствий пандемии.

В целом вырисовывавшаяся и ранее картина политико-экономических реалий Центральной Азии остается без особых изменений – Россия «отвечает» за безопасность, Китай – за экономику, а роль Запада в регионе – третьестепенна. Отличием станет, быть может, лишь некоторое усиление Пекина.

Вместе с тем коронавирус и его последствия куда более выпукло отразились на внутриполитической ситуации в странах ЦА. Так, находящийся в на первом месте в регионе по количеству смертей от Covid-19 Таджикистан долгое время не признавал факт наличия на своей территории заразы и не вводил ограничительных мер лишь ради обеспечения необходимых перестановок во власти.

Речь идет об избрании председателем верхней палаты таджикского парламента сына президента Эмомали Рахмона  Рустама Эмомали.  Он получил соответствующую должность, соблюдя все необходимые процедуры, 17 апреля, а факт наличия коронавируса в стране был признан 30-го. В итоге Рахмон на грядущих осенью парламентских выборах «забронировал» себе поддержку, а его республика вышла в лидеры по количеству смертей от Covid.

Что касается куда менее централизованного и авторитарного Кыргызстана, то там ситуация сложилась качественно иная. С одной стороны, коронавирус в страну принесли религиозные радикалы – члены организации «Таблиги Джамаат», запрещенной в значительной части Евразии. С другой, именно религиозные организации, в том числе и радикальные, в условиях откровенной растерянности властей, взяли на себя функции оказания помощи гражданам – продовольствием, медикаментами и т.д. Даже несмотря на то, что многие из таких организаций отрицают сам факт наличия инфекции, они завоевывают все большую популярность у населения.

Также необходимо отметить падение популярности лично президента Жээнбекова, который, по мнению одних, не достаточно квалифицированно борется с пандемией, а на взгляд других (оппозиционной ему светской интеллигенции), связан с «Таблиги Джамаат». Между тем, в октябре 2020 года в стране также запланированы парламентские выборы, что станет для действующей власти настоящим испытанием.

В этой ситуации относительно стабильным выглядит Узбекистан, сохранивший показатели инвестиционной активности (во многом по причине отсутствия иного выбора), однако там многое будет зависеть от возвращения упомянутых выше трудовых мигрантов из России. Что касается «благополучия» Туркменистана, который до сих пор отрицает факт наличия коронавируса на своей территории, то, очевидно, что там это положение поддерживается искусственно и  напоказ – на деле же имеют место ограничительные мероприятия (например, ограничение сообщения между областями и районами), и проявляются их экономические последствия – особенно это характерно для провинции, и ранее испытывавшей экономические проблемы, а сейчас стоящей перед опасностью прерывания снабжения продовольствием.

В Казахстане, в свою очередь, было введено чрезвычайное положение, сконцентрировавшее в руках президента Токаева максимум власти. 2 мая ушла в отставку с должности спикера парламента, казалось бы, его соперник – дочь бывшего президента страны Дарига Назарбаева. Более того, президент получил право смещать с должностей чиновников любого уровня, что, несомненно, сильно стабилизировало его неоднозначное доселе положение.

Таким образом, экономические последствия пандемии коронавируса в Центральной Азии выглядят крайне опасными, и, с одной стороны, ставят регион перед опасностью социальных потрясений, а с другой – буквально бросают его в объятия Китая. Это касается, как беднейших государств ЦА, таких, как Таджикистан, так и относительно состоятельного Казахстана. В то же время в ряде стран пандемия стала поводом для укрепления власти действующих лидеров (Казахстан, Таджикистан, Узбекистан), а в других поставила эту власть под вопрос (Кыргызстан).

В любом случае многое будет зависеть от того, как выйдут из кризиса Россия и, в меньшей степени, Казахстан потому, что от направления движения работающих там трудовых мигрантов из беднейших стран ЦА будет напрямую зависеть не только социально-экономическая, но и политическая стабильность региона.

Фото: Reuters

Читать на английском: Central Asia: Increasing China’s Dependence and Threat of Social Shocks

Вам также может понравиться: Китай в Центральной Азии: замена «мягкой» силы на «жесткую»